Великая дата в истории нашей страны, которую мы отметим 19 ноября нынешнего года, — 300-летие со дня рождения Михаила Васильевича Ломоносова. В номере от 12—15 августа «Правда» начала публикацию цикла статей писателя и учёного Арсения Замостьянова, посвященных разным сторонам личности и наследия выдающегося сына России, его урокам для нас и для будущего. Сегодня публикуем вторую статью.
Верный русскому уму…
Когда мы встречаем разнообразно талантливого человека, способного и к наукам, и к искусствам, на память приходят такие определения: «человек эпохи Ренессанса», «истинный представитель Возрождения». Но у нас есть более точная ассоциация — Михайло Васильевич Ломоносов, гениальный ученый, чья многогранность особенно поражает в нынешнюю эпоху, когда торжествуют потребительское отношение к жизни, культ комфорта и евростандартов. Современные устои подталкивают к узкой специализации и одновременно лелеют самовлюблённый дилетантизм… Ломоносов — личность необъятного ума, он по-хозяйски чувствовал себя и в точных, и в гуманитарных науках. Он, как никто другой, умел наслаждаться творчеством — в уединении, под бездной звёзд.
Но только творчества ему было недостаточно. Пожалуй, главной эмоцией, главной страстью Ломоносова была жажда просвещения — не только для себя, но и для ближних. И Ломоносов был не только гениальным учёным, но и выдающимся популяризатором науки и нисколько не стеснялся такой роли. Это снобам пристало свысока поглядывать на пропагандистов и популяризаторов просвещения. Ломоносов понимал, что, если «врата учёности» открыты лишь для немногих, они ведут в тупик. Нельзя быть по-настоящему просвещённым в одиночку, только братство людей придаёт высокий смысл науке. Это — принцип Прометея. Лучшая часть русской культуры послепетровского периода была прометеевской. Прометеевским духом насквозь пропитана и советская цивилизация. Не случайно же Карл Маркс называл Прометея «самым благородным святым и мучеником в философском календаре». В замечательном «Письме о пользе стекла» Ломоносов кратко рассказал про своего мифического предшественника:
Иные, знать хотя, кто с неба мог
принесть,
Представили в своём мечтанье
Прометея,
Что, многи на земли художества умея,
Различные казал искусством чудеса;
За то Минервою был взят на небеса;
Похитил с солнца огнь и смертным
отдал в руки.
Зевес воздвиг свой гнев, воздвиг
ужасны звуки,
Предерзкого к горе великой приковал
И сильному орлу на растерзанье
дал…
Чувствовал ли Ломоносов себя Прометеем? Осознавал ли, что приносит с небес на землю божественные дары просвещения? Благодаря Ломоносову русский литературный язык стал потенциальным достоянием миллионов, и это сопоставимо с дарованием огня. Потенциальным, потому что при жизни просветителя немногие из наших пращуров владели основами русского письменного.
Русский язык Ломоносов считал основой нравственного воспитания. Он первым в России читал лекции на родном языке. Это казалось дерзостью. Современники даже запомнили дату первой такой лекции по физике — 20 июня 1746 года. Это было событием! Разумеется, Ломоносов мог читать эти лекции и на латыни, как это было принято, и по-немецки. Не следует воспринимать его как прямолинейного шовиниста, который поставил себе целью любой ценой «утирать носы» иностранцам. Он учился в Германии, с уважением относился ко многим европейским коллегам — и среди ближайших соратников русского академика было немало учёных иностранного происхождения. Достаточно упомянуть одного Георга Рихмана — немца из Пернау (Пярну), который погиб в 1753 году от шаровой молнии во время опыта с незаземлённым «электрическим указателем». «Господин Рихман умер прекрасною смертию, исполняя по своей профессии должность, — писал Ломоносов. — Память его никогда не умолкнет…»
Ломоносов отдавал должное талантливым и честным людям, независимо от их происхождения. Любил иностранные языки, стихи, ценил литературу разных народов. Но сыновнюю любовь испытывал только к России. И для него было принципиально важным доказать, что русский язык пригоден для научного исследования, для лекций по физике. Кредо Ломоносова осталось в афоризме: «Культура вовсе не есть подражание иноземному». Это, как мы видим, не агрессивное кредо: патриотам в те времена приходилось защищаться, в родной стране оборонять свои позиции из окопов. Подобно тому, как в последние двадцать лет русофобия стала официальной идеологией молодой российской буржуазии, в XVIII веке подражание Западу было повальным заболеванием. Даже век спустя министр просвещения С.С. Уваров — идеолог «официальной народности» — свои научные сочинения излагал по-французски. С тяжёлыми боями приходилось России по заветам Ломоносова отстаивать права на культурную и языковую независимость. Тем горше, что сегодня мы эту независимость теряем…
Просветители и потребители
«К наилучшему прохождению школьных наук приобщаются чаще всего мальчики из простонародья, более же знатные чуждаются этих знаний», — писал Ломоносов. За этим признанием — не только стремление к массовому, истинно народному просвещению. Дело и в том, что представители низших сословий меньше были заражены «низкопоклонством» перед иностранщиной. В них Ломоносов видел опору просвещения и экономики России.
Растиражированный лозунг последних лет руководства Л.И. Брежнева — «Экономика должна быть экономной» — многие воспринимали как тавтологию, «масло масляное». Хотя нетрудно установить, что тавтологический вариант этого афоризма должен звучать чуть-чуть иначе: «Экономика должна быть экономической». «Перестройка» и гайдаровские реформы показали, что пропагандисты брежневской поры не ломились в открытую дверь. Оказывается, экономика может быть и злонамеренно расточительной. Вспомним: правительство Ельцина довело ситуацию до полномасштабной войны в Чечне — и одновременно в Москве открывались ночные клубы, выходили глянцевые журналы, расцветала реклама всяческих увеселений, юных певичек, водки и пива…
Такого предательства, такого презрения сильных мира сего и их детишек к сражающейся армии, пожалуй, в истории России не было никогда. Увы, одно из предостережений Ломоносова стало предсказанием: «Роскошь и праздность, как два сосца всех пороков, вливают под видом сладости бедственную язву в душу и тело, наносят несносные оскорбления, бедность и смертоносные болезни». Миллионы загубленных душ, больное общество — такой диагноз ставит нашему времени Ломоносов. Нам предлагают фальшивые критерии развития цивилизации: уровень свободы слова, свободы передвижений, свободы самовыражения сексуальных меньшинств. Ломоносов во главу угла ставил систему Просвещения! Если общество становится просвещённее, значит, оно развивается. Если нет — никакие «права человека», никакие конституции не спасут от разложения, от деградации…
Но супротивникам Просвещения сегодня уже мало, что Россия сбилась с ломоносовского курса. Они хотели бы публично оплевать память о Ломоносове, не устают освистывать его научные подвиги. Ломоносов — знамя российского Просвещения, и вполне закономерно, что враги бьют по штабам. С таким же геростратовым энтузиазмом «перестроечные» журналисты разоблачали «советские мифы». «Ломоносов — не ученый. Он администратор, человек, который умел хорошо делать только две вещи — пить и выбивать деньги на безумные проекты», — пишет наш современник, профессиональный всезнайка. Он вполне сознательно пытается лишить русского человека окрыляющих примеров. Если Ломоносов — не учёный, а деляга, то и нам ни к чему стремиться к учёности, ни к чему высовывать нос из хлева… «Просветитель» и «потребитель» — эти слова рифмуются, но они, «как два различных полюса, во всём враждебны».
Задача провокатора — свести на нет научную репутацию первого русского академика, он вбрасывает бездоказательную информацию. Придётся процитировать этого господина: «В учебниках пишут, что Ломоносов открыл закон сохранения массы. Какие для этого основания? А просто Ломоносов в одном письме своему товарищу как-то написал фразу, что «если в одном месте что-то прибудет, в другом — убудет». Из нее сталинские соколы сделали вывод, что Ломоносов открыл закон сохранения массы. Но ведь случайная фраза в письме не есть формулировка закона! Впервые закон сохранения массы четко сформулировал и подтвердил опытами Лавуазье. Причем не в частном письме, а в научной работе».
«В письме своему товарищу»… Что ж, можно и так сказать, если учесть, что товарищем был Леонард Эйлер. Что касается «всеобщего естественного закона», который был предметом многолетних исследований Ломоносова, — его научные работы изданы, читайте и вникайте. В 1760-м Михайло Васильевич написал диссертацию «Рассуждение о твёрдости и жидкости тел». «Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте… Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения, ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает»… Это не в частном письме написано, это опубликованная научная работа!
Труды Ломоносова по молекулярно-кинетической теории тепла — захватывающая глава в истории науки. Многие работы русского учёного были хорошо известны зарубежным коллегам, современникам Ломоносова. Они, как положено, и спорили, и опирались на его гипотезы. Миф о сомнительности научных достижений Ломоносова базируется на одном факте: результаты химических опытов, которые дали ответ на вопрос «прибывает ли вес металлов от чистого жару», получили резонанс лишь через много десятилетий после смерти Ломоносова и после того, как Лавуазье описал аналогичные опыты. Для недругов Ломоносова этот сюжет подозрителен: что это за «секретные открытия»? Уж не сталинская ли фальсификация? Но достаточно заглянуть в другие — хорошо известные современникам — труды Ломоносова, чтобы понять, как серьёзно и успешно он разрабатывал эту прорывную научную тему.
И таких прозрений, опережавших время, в научной биографии Ломоносова немало. Да, на Западе его труды замалчивались: Российская империя в то время не была способна на международную рекламу великого учёного. А уж в европах толк в рекламе знали. Россия в XVIII веке доказала всему миру, что у неё есть доблестная, стойкая армия и пышный двор. Но никто в те времена не рассматривал Россию как научную, культурную сверхдержаву.
Стратег
Познавая природу вещей, Ломоносов занимался экономикой не менее энергично, чем физической химией. И в этой области он мыслил нешаблонно, смело отбрасывая расхожие заблуждения своего времени. В трудах Ломоносова мы видим принцип «народного хозяйства», одновременного экономического развития государства и народа. Как это не похоже на господствовавший в то время в Европе принцип меркантилизма, когда считалось, что все средства хороши для «выжимания» экспортного товара! Мы рождены в огромной стране, и Ломоносов видел великое благо в российском географическом размахе.
Он был сторонником сильного централизованного государства. Он понимал, что именно такая система помогает России побеждать и просвещаться. Не секрет, что у каждого народа есть особые сильные и слабые стороны. Посмотрите, как проигрывает русский человек, когда жизнь превращается в состязание мафий, в конкуренцию предприимчивых кустарей. От этого суетливого парада-алле частных собственников у многих из нас попросту опускаются руки, и миллионы (здесь, увы, нет преувеличения!) наших соотечественников предпочитают буржуазным соревнованиям пассивный протест запоя и бродяжничества…
Ломоносов так сформулировал основной принцип, позволявший ему опережать современников в самых разнообразных исследованиях: «Из наблюдений установлять теорию, чрез теорию исправлять наблюдения — есть лучший всех способ к изысканию правды». Ломоносов разработал собственную теорию познания, в которой гипотезы корректно проверяются экспериментами и за деревьями тактических задач не теряется лес. Наука, теория, в понимании Ломоносова, должна быть живой, «зрячей». Это новаторская, прорывная методика — и время подтвердило её правильность. В принципиальных вопросах Ломоносов был непреклонен, непробиваем, шёл напролом, сам называл это качество «благородной упрямкой». А в науке его метод предполагал гибкость: вновь открывшиеся факты, эксперименты заставляли пересматривать прежние представления.
Ломоносов стал основоположником русской геологии — отрасли, которая до сих пор кормит всю Россию и на которую при этом сегодня смотрят свысока сильные мира сего, как на некую скатерть-самобранку. Словно это не наука, не ремесло, не великий труд! Другое дело, что владеют богатствами России дилетанты, пенкосниматели и употребляют нефтедоллары во зло, развращают общество. Если бы у власти были рачительные хозяева, добыча ресурсов стала бы локомотивом для развития технологий, наукоёмкого производства.
Так и было в косыгинские времена. Что роднило управленцев советской эпохи с Ломоносовым? И по происхождению, и по воспитанию, и по опыту они не были оторваны от жизни большинства сограждан, знали цену труду. Крестьянский календарь учит и тактической сноровке, и стратегическому взгляду на труд. Инженер, рабочий, творчески относящиеся к своему труду, держат в голове и свою производственную задачу на уровне бригады, и предприятие в целом, и отрасль, и, наконец, государство, страну.
И Ломоносова любая наука, любое производство интересовали только в комплексе со стратегией развития страны. То есть не только с сегодняшним днём, но и со вчерашним, и с завтрашним. Когда Ломоносов предрекал Русскому Северу и Сибири великое будущее, он, конечно, мечтал не о бездумной растрате ресурсов. Известно, как ревностно заботился он о бережливом отношении к самому ходовому ресурсу того времени — к лесу. Если осваиваются новые земли, расширяется производство, развивается наука, значит, принцип «энергетической сверхдержавы», по Ломоносову, работает на общество, на будущее. А сегодня всё уходит в «Челси», в индустрию саморекламы. Нечто подобное бывало и во времена Ломоносова. Бироновщина, потом — бездумная придворная роскошь Елизаветы. А он мечтал о путешествиях, об освоении земель и морей, чтобы всюду парил флаг державы.
До Ломоносова учёные считали каменный уголь горной породой, пропитавшейся каким-то «угольным соком». Такого мнения придерживались некоторые геологи даже в начале XIX века. Между тем еще в XVIII веке Ломоносов доказывал, что ископаемый уголь, подобно торфу, образовался из растительных остатков, покрытых впоследствии пластами горных пород. Необходимо отметить, что Ломоносов первый указал на образование нефти из остатков организмов. Эта мысль получила подтверждение и признание только в XX веке.
Точная наука
Когда я учился в первом классе, возле доски у нас висел плакат с надписью: «Математику уже затем изучать надо, что она ум в порядок приводит!» Это слова Ломоносова, несколько подредактированные: у Михайлы Васильевича вместо «изучать» было «учить». Советская цивилизация построена на логике и здравом смысле, и математика была в почёте. Практически все руководители партии и правительства, пришедшие на смену революционному поколению, были инженерами. Любопытно, что в современной управленческой верхушке нелегко найти человека, которому математика привела бы в порядок ум. Это видно по их суматошным рывкам, по противоречивым инициативам, лишённым логики и чувства пропорции.
Вот, например, всё чаще стали падать наши самолёты. Хозяева — частники — используют их напропалую, выжимая деньгу из стареньких машин. Глава государства, конечно, не может промолчать. И он предлагает… запретить в России российские самолёты — Ту и Аны. Не по нерадивым собственникам ударить, а по отечественным производителям, по инженерам и рабочим!
Когда затонул теплоход (старенький, чехословацкого производства), президент, конечно, не выразил недоверия верфям: он позволяет себе гневаться только на «немытую Россию». Но тут же, в день траура по затонувшим пассажирам «Булгарии», заявил: «Я дал поручение правительству представить до 1 августа новые предложения по теме освобождения от избыточного массива госимущества». Люди погибли из-за алчности хозяйчиков, которые правдами и неправдами извлекали прибыль из негодного теплохода, перегружая его туристами. А наша беда оказывается, в том, что не всё ещё приватизировали, не всё превратили в «Булгарию».
Здравый смысл посрамлён. Страшно читать статистику, которая показывает развитие нашего общества за последние двадцать лет. Не развитие — деградация! Советский Союз, вынужденный вкладывать огромные средства в оборону, был страной, в которой заботились о человеке. Лучше всего это сказывалось на системе просвещения и здравоохранения. Тогда многие из нас недооценивали политику государства в этих областях: в глаза бросались недостатки, а общий прогресс казался чем-то неизбежным, обыденным. По оценке Всемирной организации здравоохранения, Россия теперь оказалась на 127-м месте в мире по показателю здоровья населения и на 130-м — по эффективности медицинской системы. А СССР в своё время по этим показателям пребывал в первой мировой тридцатке, среди же многонаселённых стран и вовсе был лидером. Аналогичную динамику видим и по другим показателям — по всем фронтам, связанным с научным развитием страны. Деградация вместо прогресса — что может быть позорнее? Мы получили систему, диаметрально противоположную духу Ломоносова.
А начинается развал с презрения к точным наукам. Вместо математической логики сегодня в почёте юридическая схоластика. Юристы руководят страной, правительством, Газпромом, даже министр обороны — доктор юридических наук. Казалось бы, ничего особенного. Юриспруденция — великая наука, воспитавшая немало истинно государственных голов. Но всё-таки по сути своей она — не созидание, а сервис. И потому правоведение, возведённое в руководящий принцип для общества, — это путь к всевластию демагогии. Так, догматическое восприятие идеи «прав человека» привело нас к деградации. Не может быть юриспруденция царицей наук! Я думаю, находясь в шорах чисто юридической логики, мы будем бесконечно наступать на грабли, мы обречены на постоянные реформы.
Среди героев дня сегодня нет ни математика, ни физика, ни химика. Кто улыбается с телеэкранов в ореоле успеха? Юрист, торговец, бандит, посредник, продюсер. С них пытаются «делать жизнь» школьники. И вместо фундаментальных научных дисциплин в школу приходят новомодные болтологические предметы. Русскую литературу из школы изгоняют, вытравливают. Она присутствует там символически. Ещё быстрее падает уровень изучения математики и физики. Молодёжь, вооружённая капитальными знаниями, не нужна той системе, которая зародилась у нас в 1991 году. Поэтому сегодня невозможно без горечи читать великие строки Ломоносова:
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Где дерзают наши Платоны? В Гарварде, в Майкрософте, в Силиконовой долине? Или в потёмкинской деревне Сколково, где осколки советской большой науки соседствуют с купленными втридорога иноземными диковинами? Социология безрадостна: из десяти современных школьников девять мечтают реализоваться на Западе. На Родине им ничто не дорого. Наша наука откатывается к послепетровскому уровню — только явится ли новый Ломоносов?
«Не столп, воздвигнутый над тлением твоим, сохранит память твою в дальнейшее потомство. Не камень со иссечением имени твоего принесёт славу твою в будущие столетия. Слово твоё, живущее присно и вовеки в творениях твоих, слово российского племени, тобою в языке нашем обновлённое, перелетит в устах народных за необозримый горизонт столетий», — писал о Ломоносове мыслитель, подведший итоги «безумного и мудрого» XVIII века, Александр Николаевич Радищев.
Несколько лет назад немало споров заваривалось вокруг так называемого проекта «Имя Россия». Даже название этого телецикла звучит несуразно: почему «Имя Россия», а не «Имя России» — видимо, второпях сочиняли кальку с иностранного оригинала. Как бы то ни было, народ искренне голосовал за великих людей Отечества, а устроители лукаво подсчитывали и обнуляли голоса — так, чтобы не победил Сталин, за которого упрямо голосовала аудитория… Но мало кто заметил, что в число двенадцати «финалистов» — величайших деятелей нашей истории — не попал Михайло Ломоносов. Конечно, это шоу, не более. Но признаемся: многое в этом шоу пошло на пользу народному просвещению.
Например, впервые за долгие годы центральные телеканалы вынуждены были признать, что народ сохранил добрую память о Ленине и Сталине, несмотря на двадцать лет изощрённого шельмования. Из двенадцати победителей только двоих — Столыпина и Александра II — можно отнести к сторонникам частной собственности, к «строителям капитализма». Это факты, от которых не отмахнёшься. Но отсутствие Ломоносова обескураживало: неужели Россия не нуждается в просветителях?! Новые просветители не явятся, если мы разучимся видеть величие в судьбе Ломоносова, разучимся почитать его как любимого учителя.
Пытливый ум был свойствен русскому характеру. Его постарались усыпить, втоптать в землю. Без веры в Просвещение в России сложилась гибельная система ценностей, в которой на вершине иерархии — пачка ассигнаций, а не ломоносовский полёт ума и творческого воображения…
И всё-таки мы верим, что это не навсегда. Ведь «может собственных Платонов…»!