, Гордополчище поганое, крепостных и помещиков да про богатырей Красных. Сказание грустное, но не безысходное…
Когда-то Пушкин подарил Гоголю сюжет «Мёртвых душ», и Николай Васильевич «нарисовал маслом» картину России середины 19-го века. Какую грустную комедию можно было бы написать по современным сюжетам, или хотя бы фельетон. Но за неимением «гоголей» рискну предложить вам более скучное произведение неизвестного жанра в стиле капреализма.
В одном небольшом, но обязательно столичном городе гордой, но грязной провинции богатой страны с бедным населением…
Нет, что касается страны, точнее подходит традиционное начало: в некотором ЦАРСТВЕ, в некотором государстве, в некотором городе Володьинске (видимо, так он будет называться скоро) всё было как у людей. Был городничий и даже губернатор имелся, были и амбиции столичные. Только вот место было с некоторых пор какое-то проклятое, болотистое. Сколько бы бояре местные да столичные ни привозили сюда денежек бюджетных, все их болото засасывало, на глазах исчезали заводы, дороги, бывали случаи — и градоначальники исчезали.
А больше всего не повезло Володьинску с людишками. Бедный какой-то народец там жил да жадный. Никак не хотел по доброй воле прожекты грандиозные оплачивать, только всё про болото вопросы глупые задавал: откуда, мол, да почему не высушить? И решили бояре думские закон принять, чтоб над людишками да над избами их поставить тиунов (в Древней Руси —привилегированные княжеские и боярские слуги, управлявшие феодальным хозяйством), которые с людей подати бы собирали на нужды и войны праведные государевы, да болоту жертву отдать не забывали бы. А чтобы народишко не роптал, назвали этих тиунов да дьяков их словами заморскими: то компанией управляющей, то вообще красиво — товариществом вроде как собственников жилья. И не подкопаешься. Мало того, в законе том право прописали — переходить от одной компании к другой по решению веча общедомового. Но со временем то ли затерялось где-то это право, то ли написано было для красного словца лишь…
В общем, превратились тиуны в обычных помещиков, а людишки — в крепостных душ. Раз в месяц изволь отдать оброк помещику да десятины другим коммунальным захребетникам. Раз в году, в Юрьев день, должен был отчитываться помещик перед крепостными о том, как он об их животах печётся, да спрашивать дозволения на увеличение оброка. Но то ли Юрьев день на 32 декабря пришёлся, то ли опять же морока от места гиблого володьинского исходит, только по грамоткам казённым выходит, что крепостные на эти собрания ходят все поголовно да за повышение оброка голоса отдают, а сами людишки-то этого и не помнят вовсе. Ну, да в царстве том кто же людишкам-то поверит, коли в грамотке иное писано? И совсем повзбесились помещики, ещё пуще народишко обдирать стали. А на денежки те народные себе личных судейских дьяков покупать начали да зрения и слуха их лишать при этом, а те в их пользу все тяжбы решают.
Да что там дьяков, говорят, даже боярина уездного Васильчикова на корню скупили, городовых да прокурорских дьяков. Слухи ходят, что деньгами большими подманили да в полон взяли целую инспекцию государеву жилищную. И зависимость тоже чудная какая-то, чисто володьинская: видимо, чем больше оброк собирается, тем меньше людям возвращается на содержание их изб многоэтажных, которые совсем в запустении, разоре да мусоре оказались. Особо преуспел в этом помещик Гордополчище. И что самое страшное — сам помещик в замке живёт за стеной великою и охраняют его гридни злые. Никто давно эту «гордополчищу» не видывал, говорят, и нет его вовсе, а под личиной его всё тот же Васильчиков скрывается, а то и того выше.
Сколько челобитных посылали, сколько ходоков к властям хаживали, да всё в том злосчастном болоте-то и вязло, а кто понапористей, так и вовсе сгинул в нём. И получалось, что глумились «гордополчищи» над крепостными своими, а надёжи да защитники народные — городничие, губернаторы, государь-самодержец — и знать-то не знали о бедах народных. Закрадывалась, конечно, мысль у них: откуда деньги берутся на хоромы их да забавы воинские? Но всё на патриотизм да жертвенность людскую списывали.
Но ходят в народе слухи да легенды упорные, что в соседнем городишке Ипатьевске то ли людишки от источника энергетического (есть там такой) силы хлебнули да смелости, то ли про прошлые вольные времена советские вспомнили, но под знамёнами красными тысячами на улицы повываливали, прошпекты да перекрёстки поперекрывали, ни городовые, ни газ слезоточивый не остановили их, даже в хоромы городничего местного вошли, дьяков по ходу распугав. Давно, правда, это было, тому уж лет восемь назад, но до сих пор помнят, как трясло тогда всё болото местное, да и губернскому досталось.
С тех пор много воды утекло, в Ипатьевске вновь разрослось болото, не меньше володьинского, но помещики до сих пор времена те помнят и не рискуют людишек грабить «по-гордополчищьи». Оброк там не больше 12—15 рублей с метра квадратного, помещики коммунальные перед вече общедомовым отчитываются, пусть и с изъянами, но исправно. Да и дома содержат куда как лучше.
Вот и в Володьинске, когда народу терять стало нечего, собрались люди числом пока малым да смелым и решили тоже сами вольно жить да своими избами управлять. Кто-то в одиночку бьётся, на суды праведные уповая, но, как правило, проигрывает баталии те. Кто-то под знамёнами красными на улицы выходит, болото будоражит, но число пока таких малое не позволяет одержать победу полную.
И решили тогда самые смелые создать своё хозяйство народное для вольного жития и управления домами праведного. Назвали своё хозяйство компанией «Красная» — во цвет знамени славного, победного. И началась битва не на жизнь, а на смерть. Поднял все свои полчища проплаченные Гордополчище поганое, и болото володьинское всё штормом взбесилось, смертушку свою увидев в красном цвете. Приходил к народу бунтующему и сам Васильчиков, словами лелейными неизбежность да правильность строя помещичьего расхваливая, «гордолполчищу» защищая да убеждая, что на 12 рублей избу невозможно содержать. Только народ-то понимал, что не на содержание изб идут эти денежки, а на кормёжку того же Васильчикова да болота поганого, вот и не остаётся от них ничего на изб содержание. Отказался смелый народ вернуться в рабство крепостное. А система болотная всё сильнее давит на отчаянных, но стоят люди смело, свободу почувствовав, и всё новые и новые отряды смельчаков, крепостных бывших, под знамя «Красной» становятся. Чем закончится битва эта — от народа зависит.
Вспомни, народ, времена вольные, когда жили не без изъяна, но по справедливости, без царей и помещиков. Вспомни, как поманили тебя сказками про капитализм в картинках заманчивых и как поддался ты обману тому коварному. Но даже от капитализма ничего уже не осталось.
Вместо заводов и фабрик мощных — лишь артели ремесленников да мастерские отдельные. Вместо университетов и институтов научных — всё больше церквей да шоу площадных и ярморочных.
Вместо власти народной — царьбатюшка. Уже и дьяки-чиновники на кормлении сидят, и сословия привилегированные государевы образовались, кличут их государственными да муниципальными служащими. Вот и крепостные на современный лад появились. Грустное повествование получилось, но чем завершится оно, от тебя зависит. Не гневайся, читатель, что писатель из меня так себе, не обижайся, если себя в рассказе сём увидел. Своей головой эту сказку домысли, но мыслями не ограничивайся, воплощай их в дело праведное да смелое.
Буян САРАТОВСКИЙ
(Читать на былинный лад)