Пока саратовские оппозиционеры хоронили честные выборы в Саратове, отдельные кандидаты в депутаты уже успели подготовить сведения о нарушениях, замеченных ими в день голосования. Например, бывший депутат городской думы, коммунист Александр Гришанцов за прошедшие со дня голосования недели собрал воедино и систематизировал выявленные им нарушения по 19-му избирательному округу. "Репортер" попросил Александра Ивановича рассказать об этом.
— Для начала — каковы ваши впечатления от единого дня голосования?
— Я баллотировался по 19-му избирательному округу, где и провел 13 марта. Начал день с того, что объехал все участковые комиссии. Обнаружил, что урны (стационарные ящики для голосования) вопреки действующему законодательству находятся, как правило, в местах, скрытых от обзора наблюдателей и членов УИК. Например, на участках №323 или №326 стационарные ящики для голосования закрывались от наблюдателей, членов комиссии с правом совещательного голоса кабинками для голосования. В Законе Саратовской области "О выборах в органы местного самоуправления Саратовской области" четко определено, что "помещение для голосования должно быть оборудовано таким образом, чтобы места выдачи бюллетеней, места для тайного голосования, ящики для голосования, технические средства подсчета голосов при их использовании ОДНОВРЕМЕННО находились в поле зрения членов участковой избирательной комиссии, наблюдателей". Хочу подчеркнуть слово "одновременно". Однако, несмотря на жалобы наблюдателей и членов УИК с правом решающего голоса, ящики на этом месте так и простояли весь день. (Позже окружной избирательной комиссией было это признано нарушением.) Для чего скрывали ящики, думаю, объяснять не нужно. В итоге при вскрытии ящиков той же УИК №323 на стол выпали 6 сложенных, спрессованных пачек бюллетеней, явно вброшенных в течение дня. Настораживает и то, что в ответ на наше обращение по этому поводу в прокуратуру Октябрьского района, пришел ответ, что ящики для голосования находятся в поле зрения наблюдателей, а значит, все "хорошо". Однако я не зря заострил ваше внимание на требовании закона — "одновременно". Так что же это? Незнание прокурором законодательства или "покрывание" нарушения закона?
— О таких же пачках бюллетеней говорили многие из тех, кто присутствовал при подсчете голосов.
— Я лично снимал на видео этот процесс на избирательном участке №338, обращал внимание членов комиссии, что это — явный вброс. Реакции ноль.
Да даже не в видеосъемках дело. Чтобы увидеть участки, где происходили явные вбросы, достаточно взглянуть на результаты голосования, опубликованные на сайте облизбиркома. Реальный процент проголосовавших за "Единую Россию" — это в среднем 3-5 тысяч избирателей, и такие данные — по ряду УИК. А вот когда видишь цифры в 9, 10 или 15 тысяч, понимаешь — они появились неспроста.
Из-за этих вбросов мы потом и получили такой высокий процент по явке — ведь вброшенные бюллетени надо было занести в списки при помощи "мертвых душ". И потому, в том числе, позже вышла неразбериха с протоколами.
— А вот с этого момента поподробнее. Что конкретно вы имеете в виду?
— Для начала поясню для несведущих процедуру подсчета результатов голосов. Сначала бюллетени считают в участковой избирательной комиссии, где составляются 2 протокола — по единому списку и по одномандатникам. Эти протоколы передаются в окружную избирательную комиссию, которая суммирует данные и передает их в горизбирком. Так вот, я запросил в окружной комиссии копии протоколов по всем участкам — то есть тех протоколов, которые должны были сдать из участковых комиссий. А затем сравнил эти протоколы с заверенными копиями протоколов, которые выдавались на избирательных участках наблюдателям и членам комиссий сразу после подсчета голосов (заметьте, факт выдачи такого протокола отмечается в УИК, копию заверяют, как правило, председатель или секретарь, — то есть несут ответственность за достоверность сведений). И вот тут обнаружилось, что многие заверенные копии протоколов различаются между собой, хотя по логике вещей — какими бумаги были подписаны сразу после подсчета голосов, такими они и должны были уйти в вышестоящие комиссии.
— Александр Иванович, давайте примеры!
— Пожалуйста. На участке №324 в копии протокола №1 (заверенной председателем участковой комиссии Звонаревой) в пункте 9г (количество погашенных на участке открепительных бюллетеней) — цифра 5, в оригинале, который сдали в ОИК, — 7; пункт 9е (число утраченных открепительных): 2 и 0 соответственно. По протоколу №2: пункт 3 (число бюллетеней, выданных в помещении для голосования) в копии — 763, в оригинале — 767; пункт 5 (число погашенных бюллетеней) в копии — 760, в оригинале — 756; пункт 7 (бюллетени из стационарного ящика) в копии — 714, в оригинале — 724; пункт 9 (число действительных бюллетеней) в копии — 770, в оригинале — 782; и самое интересное (сравните с протоколом №1): пункт 9г в копии — 5 в оригинале — 7; пункт 9е — 2 и 0 соответственно. Подобные нестыковки в копиях и оригиналах, сданных в ОИК, имеются также по участкам №№ 332, 335, 338.
— Ну что ж, скажут, что ошиблись — мол, с кем не бывает…
— Да нет, речь уже идет о переписывании итогов голосования. Ведь выявленные мною отличия копий и оригиналов протоколов не заканчиваются одними цифрами. Кое-где отсутствуют сведения о жалобах и заявлениях, поступивших на участок в день голосования.
Примечательно, что в некоторых копиях протоколов, выданных участковыми комиссиями, отсутствует указание времени подписания протокола (участки №№ 327, 328, 338). А это, согласно закону, уже основание для признания протоколов недействительными и проведения повторного подсчета голосов.
А если ко всему вышесказанному приплюсовать существенное отличие по некоторым участкам подписей членов УИК, можно говорить о возможной подделке документов. Например, отличаются, на мой взгляд, подписи в протоколах №1 и 2 шести членов комиссии участка №324, четырех — участка №326, двоих — участка №328, пяти — участка №337. Я пока не утверждаю, что подписи подделаны, но готовлю заявление в правоохранительные органы. Возможно, следует провести почерковедческую экспертизу, но отличия отдельных подписей, как мне кажется, видны невооруженным глазом. Проставление подписи члена УИК другим человеком — также основание для признания недействительности протокола.
— Александр Иванович, вами нарушения зафиксированы. Что будете делать дальше?
— Уже подготовлено заявление в Октябрьский районный суд, где описаны нарушения, о которых рассказано выше (а также другие — вроде исключения из состава комиссий "неугодных" членов УИК). В заявлении я обратил внимание на то, что составленные с нарушениями протоколы участковых комиссий легли в основу результатов, выданных окружной комиссией. Соответственно, эти данные не отражают истинного значения волеизъявления избирателей — по крайней мере, по 19-му округу. А потому я прошу итоги выборов по этому округу отменить.
Кроме того, следственными органами уже ведутся проверки по фактам вбросов. И я уже попросил в письменном заявлении и.о. главы Октябрьского района Вадима Дубривного и руководителя областного СУ СКР Николая Никитина обеспечить целостность и сохранность избирательной документации, находящейся на хранении в администрации Октябрьского района. Потому что, как мне кажется, как только суд или прокуратура запросит избирательную документацию, с ней сразу может что-то произойти. В настоящий момент следственные органы проводят проверку, запрашивают оригиналы бюллетеней, списки — и не могут получить. Избирательные комиссии пока занимаются "отписками".
— Но более всего опасаетесь вы, наверное, "внезапного исчезновения" списков избирателей?
— Конечно, списки — это сейчас самое важное. В день выборов механизм, по всей видимости, был таким: сначала вбрасывание, потом — заполнение списков — чтобы цифры "бились". А если эти списки поднять, да пройтись по адресам — уверен, не в каждой квартире человек скажет, что ходил на выборы 13 марта 2011 года. То есть, понимаете, бюллетени-то они набросали. Теперь боятся сверки по спискам.
— Получается, сейчас вы уже ведете речь не только о 19-м округе, но обо всем городе?
— Как я понимаю, те фальсификации, которые происходили в день голосования и о которых говорят почти все кандидаты от оппозиции, — это отработанная система. Что позволяет мне так говорить? Смотрите: допустим, кому-то пришло в голову вбросить несколько бюллетеней — но это произойдет только на одном участке, на одном округе. Когда же во вбрасывании замечены подавляющее большинство участковых избирательных комиссий, то есть этим занимался весь город, речь идет уже о системе. Значит, где-то был центр этой системы.
Далее. Что такое вброс? Это избирательные бюллетени, на которых проставлены заверенные в день голосования печати с подписями членов комиссий, в том числе — членов комиссий от оппозиции. А когда мы начали смотреть те бюллетени, которые вбрасывались пачками, обнаружили там подписи только, например, председателя УИК и секретаря — и галочки расставлены "так, как надо". И если принять во внимание, что вбросы начались еще с утра, возникает вопрос, когда председатель и секретарь успели подписать бюллетени (утро на участках обычно хлопотное — не до того, что называется). Значит, можно предположить, что подписаны и — главное — пропечатаны бюллетени были накануне.
И, пожалуй, самое важное. Вбросили. Но сколько удастся вбросить, заранее не известно, а точную цифру кому будут сообщать? Явно не представителю КПРФ! Опять возникает фигура председателей или секретарей комиссий. А потом уже в списки вносили эти бюллетени — то есть знали, кто не придет на выборы?
И это шло системно по всем округам. Значит, было кем-то системно организовано. Если вы вбросили 40%, значит, у вас в списках 40% "мертвых душ"? Могу привести такой пример. Накануне выборов я изучал списки подписных листов, собранных за кандидатов-самовыдвиженцев Александра ИванДровича Гришанцова, Кузнецова и Оглы Гасымова. По большей части адреса оказались аналогичными! Я, кстати, прошелся по этим адресам, спрашивая у людей, ставили ли они свою подпись. Согласно моим данным, например, 80 человек вообще ничего не подписывали, а семеро — уже давно отошли в мир иной. После такого возникает логичное предположение, что данные об этих людях кандидатам могли дать, например, паспортистки…
— Александр Иванович, не слишком ли вы "наезжаете" на работников бюджетной сферы — ведь их принято считать "невинными жертвами": если мы говорим о фальсификациях, то чего ждать от учительницы или воспитательницы детсада с мизерной зарплатой, которую еще и с работы обещают уволить?
— Согласен, этих учителей и врачей жаль. Ведь за свои зарплаты в 6-8 тысяч они могут получить уголовное или административное наказание. Мне кажется, страшнее другое. Из тех, кто фальсифицировал данные выборов, по сути сделали "крепостных", хотя со дня отмены крепостного права прошло вот уже 150 лет. А если мы говорим о 40% фальсификации голосов горожан, то и этих саратовцев "взяли" в крепостное право. Чтобы эксплуатировать — через управляющие компании, цены на электроэнергию, транспорт т.д. Да вот, по транспорту: заседание конкурсной комиссии по распределению маршрутов состоялось на днях. Почему конкурс был сразу после выборов: ведь для его подготовки надо месяца три, когда оглашаются условия и определяются члены конкурсной комиссии? Как могли нынешние ее члены три месяца назад знать, что они войдут в эту комиссию?..
— И мы снова возвращаемся к пресловутому административному ресурсу?
— Конечно. Каким ожидался состав думы? Максимум 28 единороссов, остальные — члены других партий или самовыдвиженцы. Но в таком случае был бы уже другим состав думских комиссий, другой расклад по бюджету, в конце концов. И этого решено было не допускать. То есть административный ресурс на выборах использовался, видимо, чтобы составить коррупционную схему для дальнейшего раскроя бюджета. Это как минимум административное правонарушение. А если в этом ключе посмотреть на слова журналиста Спирягина, по поводу которых сегодня возмущается Олег Грищенко, — получается, что действительно, заранее предполагали получить такой результат на выборах. А это уголовно наказуемое наказание — захват власти через нелегитимное присутствие в думе.