Выступление члена Президиума, секретаря ЦК КПРФ Л.И. Калашникова на XIV (октябрьском) совместном Пленуме ЦК и ЦКРК КПРФ 27 октября 2012 года.
— Уважаемые товарищи!
Незадолго до Пленума ЦК я обсуждал с одним знакомым дипломатом тему Пленума. Спросил о его оценке (он не коммунист). Получил ответ: «Тема слишком теоретическая. Думаю, что даже из партактива мало кто глубоко разбирается в ней и тем более способен применять это на практике». В ходе дискуссии попытался переубедить его, рассказывая о том, как решения в этой сфере влияли на мое личное мировосприятие. Показалось, что это удалось сделать. Хотя во многом он прав. Если мы на основе идейно-теоретического анализа не сможем сделать практические шаги, то не продвинемся вперед. Поскольку от правильности или, наоборот, ошибочности идейно-теоретических оценок зависела и зависит судьба огромных и влиятельных партий в разных странах, личностей в отдельности.
Почему эта тема вызывает такой жгучий интерес?
Первое. Ввиду возросшего общественного интереса. Это видно на примере нового возвышения фигуры Маркса и быстро растущего интереса к его работам.
Второе. Ввиду интереса экономического. Этот интерес особенно усилился в ходе нынешнего мирового кризиса. Политэкономия Маркса совершенно четко дает ответы, в чем истоки кризисов, куда они приводят капиталистическую экономику.
Третье. Интерес политический: от теории мировой революции до возможности построения социализма в отдельно взятой стране и теории развитого социализма. При этом некоторые коммунистические партии отклонялись то к еврокоммунизму, то, наоборот, в другую крайность – маоизм-троцкизм.
Четвертое. Главный интерес, который вызывает наша сегодняшняя тема, — личный. Разве у сидящих в зале, а тем более у не очень искушенного простого человека в СССР, не возникало такого интереса? Он был. Остается он и сегодня.
Расскажу о тех вопросах, которые волновали меня сначала как студента, затем уже как комсомольского и партийного секретаря, слушателя Высшей комсомольской школы, аспиранта Научно-исследовательского центра ВКШ. А был еще университет марксизма-ленинизма, школа лектора и опыт руководства производственным коллективом. Какие это были вопросы? На разных этапах разные, и не всегда у моих преподавателей или старших товарищей на них находились ответы. Например, почему моя бабушка, человек не темный и не забитый, а депутат сельсовета, тайком от отца отвезла меня в церковь и окрестила? Почему город Тольятти, где я живу, носит имя одного из основоположников еврокоммунизма? Почему завод, на котором я работаю, производит такие дорогие автомобили? Почему в душе многие, а, скорее даже большинство из нас, в том числе комсомольский или партийный активист, дорожит личным больше, чем общественным, хотя пропагандирует обратное? И так далее.
Через такие вопросы, ответы на которые чаще всего мне предлагали искать в работах марксизма-ленинизма, либо которые строго табуировались тогдашней элитой, я искал понимание окружающего мира в лабиринтах идейно-теоретических знаний. С уровня сегодняшних лет понимаю, что в силу чисто биологического срока жизни никто из классиков не мог точно предсказать, что будет через 100 с лишним лет. Они ведь не писатели-фантасты. Но так же отчетливо понимаю, что попытки уйти от этих ответов сильно помогли развалить Советский Союз. На многие вопросы до сих пор однозначных ответов нет. Этому будет посвящен «круглый стол» на тему «Коммунистическое движение сегодня и завтра», который проводится в декабре этого года с участием научных сил коммунистических и рабочих партий разных стран.
Как секретарь ЦК, занимающийся международным коммунистическим и рабочим движением, я вижу мучительные попытки многих партий других стран разрешить такие же проблемы сегодня. С интересом следил за заочной полемикой на страницах «Правды» и «Советской России» уважаемых мною Юрия Белова и Александра Фролова о еврокоммунизме. Метаморфозы прошедших лет привели к тому, что некоторые европейские компартии, в которых зародился еврокоммунизм, обвиняют теперь в этом же некоторые правящие коммунистические партии, находящиеся на другом конце планеты.
Еврокоммунизм зародился в Италии, Франции и Испании не только потому, что там объявились П.Тольятти, Э.Берлингуэр, Ж.Марше или С.Корилльо, и не только под влиянием изменений в СССР после смерти Сталина, но и потому, что нужно было искать применительно к текущему моменту ответы на жгучие вопросы: как расширять социальную базу людей, которые могли бы голосовать за коммунистов, как относиться (на национальном или интернациональном уровне) к демократии, религии, профсоюзам и т.д. Напомню: в 70-80-е годы Итальянская компартия получила на выборах 30-32% голосов избирателей.
Другое дело, что, не будучи достаточно строго обоснованными и проверенными, эти чисто идеологические разработки сразу ложились на политические знамена. Необдуманные блоки и союзы с социал-демократами и социалистами привели фактически к гибели этих партий. Сегодня лучшие компартии в Европе не дотягивают до 10% на выборах. Вот вам результат скороспелых идейно-теоретических решений, которые на практике приводят к печальным результатам.
И, наоборот, готовность учесть национальные особенности и вносить своевременные коррективы в экономике позволяют поступательно, пусть не сразу, решать задачи строительства социализма в таких странах, как Китай или Вьетнам. (Хотя мы помним обвинения со стороны КПСС в адрес КПК в отходе от социалистических принципов. Однако китайские товарищи постоянно исследуют причины развала СССР).
Или как быть с основным постулатом Маркса о могильщике буржуазии — рабочем классе, который в этих азиатских коммунистических странах вместо того, чтобы рыть могилу буржую, обогащает его. В этом тоже есть диалектика классовой борьбы: Запад выводит производства из своих стран, тем самым сокращая количество рабочих, в то же самое время обостряя социальные противоречия в азиатских странах. Но ведь эти рабочие не исчезают, они переходят в другие слои трудящихся, которых, строго говоря, нельзя назвать пролетариями.
Да и в нашей партии участие в выборах мэров, а теперь еще и губернаторов, явление не столь однозначное, требующее дискуссии.
Для молодежи марксизм сегодня — это незапятнанное учение. С одной стороны, они не связывают его с лжесталинскими ГУЛАГами. А триумфализм Френсиса Фукуямы, нашедший отражение в его книге «Конец истории», где капитализм объявлен вечным явлением, не захватывает воображение. Гениальность Маркса в том, что он дал главное определение: капитализм конечен.
Кроме анализа классовой борьбы существует и другая причина, по которой марксизму есть чему нас поучить в настоящий момент, когда мы пробираемся через заборы экономических кризисов. Это еще одна тема — политэкономия. Не зря рекорды по тиражам сегодня бьют не только «Капитал» К.Маркса или «Манифест коммунистической партии», но и его работа «К критике политэкономии».
По Марксу изначальная причина и корень кризиса – несоответствие между потребительской и обменной стоимостью. Потребительская стоимость измеряется полезностью для нужд общества. Обменная же стоимость измеряется количеством труда, вложенного в производство товара. Однако одним из источников сегодняшнего кризиса стало то, что при нынешнем капитализме обменная стоимость стала самостоятельной. Это «самодвижущийся капитал», который приводит к череде пирамид и пузырей в разных сферах. Цена на нефть определяется не вложенным в ее добычу трудом. Творцы нефтяных цен сидят в банках и на бирже. Это опасное безумие. Мир самовоспроизводящихся денег не может быть бесконечным и должен привести к взрыву. Логика же обменной стоимости сегодня идет своим путем, по собственным закоулкам, вне зависимости от реальных потребностей людей.
Закончить свое выступление хочу цитатой Ф. Энгельса, которая может быть отправной точкой нашей сегодняшней дискуссии: «Для диалектической философии нет ничего раз и навсегда установленного, безусловного, святого. Ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему. У нее, правда, есть и другая, консервативная сторона: каждая данная ступень развития познания и общественных отношений оправдывается ею для своего времени и своих условий, но не больше».