ПРЕДИСЛОВИЕ

Вышедшая недавно в Вене брошюра Каутского «Диктатура пролетариата» свидетельствует о полном крахе II Интернационала, что подтверждают все честные социалисты всех стран. Революция в ряде стран весит под вопросом. Поэтому разбор отхода Каутского от марксизма необходим.

Ещё с начала первой Мировой Ленин указывал на это явление. Например, в брошюре, изданной в 1915 году в Женеве, он говорил о том, что Каутский, приобретя авторитет в Интернационале, словесно признав марксизм, искажает его. Превращая его в либерально-буржуазное течение, призывающее вести нереволюционную «классовую борьбу», о чём мечтали Струве и Брентано. Это видно и на примере Плеханова, который признавал в марксизме всё, кроме революционной борьбы.

Ещё в 1909 году Каутский опубликовал книгу о приближении революции, а в 1912 подписал Базельский манифест о революционном использовании империалистической войны, тем самым оправдывает социал-шовинизм, равно, как и Плеханов, высмеивая революционные идеи. Рабочий класс не сможет осуществить революцию, не борясь с оппортунизмом, в частности с продуктом противоречий второго Интернационала — каутскианством. В 1916 году в книге «Империализм, как новейший этап капитализма»Ленин подробно разбирал фальш Каутского об империализме. По мнению Каутского, империализм — это продукт высокоразвитого промышленного капитализма. Он состоит в стремлении каждой промышленной капиталистической нации присоединить к себе или подчинить все большие аграрные (курсив Каутского) области, без отношения к тому, какими нациями они населены. Ленин писал о неверности и оппортунистичности этого определения. На самом деле, империализм — это капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами. Критика же империализма Каутским стоит ниже буржуазной и мещанской. В 1917-18 г.г. В работе «Государство и революция», в главах «Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции», «Опошлении марксизма оппортунистами», посвящено много критика Каутскому, как развратителю марксизма и отступнику от революционных идей.

КАК КАУТСКИЙ ПРЕВРАТИЛ МАРКСА В ДЮЖИННОГО ЛИБЕРАЛА

Диктатура пролетариата, о которой писал Каутский является коренным содержанием пролетарской революции, поэтому на ней стоит подробно остановиться.

Каутский противопоставляет большевиков небольшевикам, ошибочно называя последних социалистами. Большевистский метод он назвал диктаторским, а не-большевистский — демократическим. Вопрос о диктатуре пролетариата есть вопрос об отношении пролетарского государства к буржуазному государству, пролетарской демократии к буржуазной демократии, но Каутский, в целом ряде параграфов, жует и пережевывает старье об отношении буржуазной демократии к абсолютизму и средневековью! Каутский говорит о «досоциалистической демократии», подкрашивая «демократию» буржуазную, затушевывает вопрос о революции. По мнению автора брошюры Маркс, лишь однажды промолвил «словечко» о диктатуре пролетариата, в 1875 году: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». Это удивительно потому, что Каутский знал Маркса почти наизусть, знал о том, что он вместе с Энгельсом говори о диктатуре пролетариата в течение сорока лет.

Это говорит о том, что Каутский хотел намеренно подменить диалектику эклектизмом, склоняясь к оппортунизму целенаправленно, играя на руку буржуазии. Потом Каутский говорил о том, что Маркс якобы не описывали саму суть диктатуры пролетариата, то, что диктатура пролетариата — это диктатура в традиционном понимании этого слова. На самом деле это в корне не так. Маркс и Энгельс дали ряд условий существования диктатуре пролетариата, а само это понятие означает не уничтожение демократии, не единовластие или деспотизм, а власть конкретного класса. Начал же Каутский с определения самого слова «диктатура», неверно дав определение этому слову, как «уничтожение демократии», что по-сути определением не является. Во-вторых, о демократии глобально свойственно говорить только либералам, а марксисты должны уточнять для кого класса она предназначена.

Затем Каутский пишет, что восстания рабов в древности — это подрыв античной государственности и установления диктатуры рабовладельцев, не предусмотрев, что диктатура рабовладельцев предусматривала наличие демократии для них. Диктатура не обязательно означает уничтожение демократии для того класса, который осуществляет эту диктатуру над другими классами, но она обязательно означает уничтожение (или существеннейшее ограничение, что тоже есть один из видов уничтожения) демократии для того класса, над которым или против которого осуществляется диктатура. Но, как ни истинно это утверждение, а определения диктатуры оно не дает.

Далее Каутский, подобно слепому щенку, повторяет, что любая диктатура означает диктатуру конкретного лица, нечаянно наткнувшись на мысль, что диктатура не связана никакими законами. Первое в корне не верно, ибо осуществлять диктатуру может класс, кучка лиц, хунта. После чего Каутский указывает отличие диктатуры от деспотизма, но, хотя его указание явно неверно, останавливаться на нем мы не будем, ибо это совершенно не относится к интересующему нас вопросу. В итоге мы получаем, что, взявшись говорить о диктатуре, Каутский наговорил много заведомой неправды, но никакого определения не дал! На самом же деле, революционная диктатура пролетариата есть власть, завоеванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть, не связанная никакими законами. Эту очевидную вешь приходится «войной отвоевывать» Каутского! Чем объяснить это? Тем духом лакейства, которым пропитались вожди II Интернационала, ставшие презренными сикофантами на службе у буржуазии. Также Каутский путал состояние диктатуры от её формы. Толкуя диктатуру, как «состояние господства», когда исчезает насилие, революция, он обрекает революцию на исчезновение. Ещё бы, ведь диктатура пролетариата предусматривает уничтожение одного класса другим, что крайне неблагоприятно для ренегатов.

Говорить о формах правления в данном аспекте крайне глупо, ибо ист.мат больше опирается на общественно-экономические формации, а не формы правления. Каутский прибегает к различным увёрсткам, например говорит, что Маркс предусматривал возможность мирного переворота в Англии и Америке. На деле же, революционная диктатура пролетариата есть насилие против буржуазии; необходимость же этого насилия в особенности вызывается, как подробнейшим образом и многократно объясняли Маркс и Энгельс (особенно в «Гражданской войне во Франции» и в предисловии к ней), — тем, что существует военщина и бюрократия. Каутскому приходится буквально мошенничать на каждом шагу, чтобы прикрывать свое ренегатство! При определении диктатуры Каутский изо всех сил старался спрятать от читателя основной признак этого понятия, именно: революционное насилие. А теперь правда вылезла наружу: речь идет о противоположности мирного и насильственного переворотов. Все увертки, софизмы, мошеннические фальсификации для того и нужны Каутскому, чтобы отговориться от насильственной революции, чтобы прикрыть свое отречение от нее, свой переход на сторону либеральной рабочей политики, т. е. на сторону буржуазии. Здесь зарыта собака. Также Каутский забывает, что домонополистический капитализм — а апогеем его были именно 70-ые годы XIX века — отличался, в силу экономических его коренных свойств, которые в Англии и Америке проявились особенно типично, наибольшим сравнительно миролюбием и свободолюбием. А империализм, т. е. монополистический капитализм, окончательно созревший лишь в XX веке, по экономическим его коренным свойствам, отличается наименьшим миролюбием и свободолюбием, наибольшим и повсеместным развитием военщины. «Не заметить» этого, при рассуждении о том, насколько типичен или вероятен мирный или насильственный переворот, значит опуститься до самого дюжинного лакея буржуазии. Потом Каутский утверждает, что Парижская Коммуна была диктатурой пролетариата, а выбрана она была всеобщим голосованием, т. е. без лишения буржуазии ее избирательных прав, т. е. Демократически,отсюда Каутский утверждает, что диктатура пролетариата (по Марксу) это торжество большинства. Во-первых, известно, что цвет, штаб, верхи буржуазии бежали из Парижа в Версаль. В Версале был «социалист» Луи Блан, что, между прочим, показывает лживость утверждения Каутского, будто в Коммуне участвовали «все направления» социализма. Не смешно ли изображать «чистой демократией» с «всеобщим голосованием» разделение жителей Парижа на два воюющих лагеря, один из которых сконцентрировал всю боевую, политически активную буржуазию? Во-вторых, Коммуна боролась с Версалем, как рабочее правительство Франции против буржуазного. Когда Маркс находил, что Коммуна сделала ошибку, не взяв банка, который принадлежал всей Франции, то не исходил ли Маркс из принципов и практики «чистой демократии»? Маркс оценивал Парижскую Коммуну следующим образом: «Видали ли когда-нибудь революцию эти господа» (антиавторитаристы)? «Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек, т. е. средств чрезвычайно авторитарных. И победившая партия по необходимости бывает вынуждена удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие. Если бы Парижская Коммуна не опиралась на авторитет вооруженного народа против буржуазии, то разве бы она продержалась дольше одного дня? Не вправе ли мы, наоборот, порицать Коммуну за то, что она слишком мало пользовалась этим авторитетом?» Маркс и Энгельс подробнейшим образом анализировали Парижскую Коммуну, показали, что ее заслугой была попытка разбить, сломать «готовую государственную машину». Маркс и Энгельс этот вывод считали столь важным, что только эту поправку внесли в 1872 году к «устарелой» (частями) программе «Коммунистического Манифеста». Маркс и Энгельс показали, что Коммуна уничтожала армию и чиновничество, уничтожала парламентаризм, разрушала «паразитический нарост — государство» и т. д., а премудрый Каутский, надев ночной колпак, повторяет то, что тысячу раз говорили либеральные профессора, — сказки про «чистую демократию». И наконец, Каутский утверждает, что если мы говорим о диктатуре, как форме правления, то мы не можем говорить о диктатуре класса. Ибо класс, как мы уже заметили, может только господствовать, но не управлять. Управляют же «организации» или «партии». В натуре же, диктатура не есть «форма правления». Маркс говорит не о «форме правления», а о форме или типе государства. Совершенно неверно также, что не может управлять класс. Ибо классы образуют государства. Каутский извратил самым неслыханным образом понятие диктатуры пролетариата, превратив Маркса в дюжинного либерала, т. е. докатился сам до уровня либерала, который болтает пошлые фразы о «чистой демократии», прикрашивая и затушевывая классовое содержание буржуазной демократии, чураясь всего более революционного насилия со стороны угнетенного класса.

БУРЖУАЗНАЯ И ПРОЛЕТАРСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ

Если не издеваться над здравым смыслом и над историей, то ясно, что нельзя говорить о «чистой демократии», пока существуют различные классы, а можно говорить только о классовой демократии. «Чистая демократия» есть лживая фраза либерала, одурачивающего рабочих. История знает буржуазную демократию, которая идет на смену феодализму, и пролетарскую демократию, которая идет на смену буржуазной. Каутский чуть ли не десятки страниц посвящает «доказательству» той истины, что буржуазная демократия прогрессивна по сравнению с средневековьем и что ее обязательно должен использовать пролетариат в своей борьбе против буржуазии, то это именно либеральная болтовня, одурачивающая рабочих.

Каутский просто пускает «ученый» песок в глаза рабочим, рассказывая с важным видом и о Вейтлинге и об иезуитах в Парагвае, и о многом прочем, чтобы обойти буржуазную сущность современной, т. е. капиталистической, демократии. Каутский берет из марксизма то, что приемлемо для либералов, для буржуазии (критика средневековья, прогрессивная историческая роль капитализма вообще и капиталистической демократии в частности), и выкидывает, замалчивает, затушевывает в марксизме то, что неприемлемо для буржуазии (революционное насилие пролетариата против буржуазии для ее уничтожения). Буржуазная демократия, будучи великим историческим прогрессом по сравнению с средневековьем, всегда остается — и при капитализме не может не оставаться — узкой, урезанной, фальшивой, лицемерной, раем для богатых, ловушкой и обманом для эксплуатируемых, для бедных.

Вот этой истины, составляющей существенную составную часть марксистского учения, «марксист» Каутский не понял. Вот в этом — коренном — вопросе Каутский преподносит «приятности» для буржуазии вместо научной критики тех условий, которые делают всякую буржуазную демократию демократией для богатых. Не только древнее и феодальное, но и современное представительное государство есть орудие эксплуатации наемного труда капиталом.

Государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников, то говорить о свободном народном государстве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство, как таковое, перестает существовать. Государство есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим, и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии. Всеобщее избирательное право есть показатель зрелости рабочего класса. Дать больше оно не может и никогда не даст в теперешнем государстве. Лицемерие буржуазной «демократии» заключается в том, что законодательство буржуазных государств гарантирует людям свободу собраний, печати, равенство граждан перед законов. На деле же имеет место множество лазеек, с помощью которых буржуазия давит на рабочий класс. Каутский прикрашивает буржуазную «демократию», умалчивая об обратной стороне медали. По мнению Каутского, демократия — это «охрана меньшинств». Каутский «забыл», что охрану меньшинства господствующая партия буржуазной демократии дает только другой буржуазной партии, пролетариату же при всяком серьезном, глубоком, коренном вопросе вместо «охраны меньшинства» достаются военные положения или погромы.

Примером тому может послужить линчевание негров и интернационалистов в Америке, травлю большевиков в России. Буржуазный парламент подчиняют себе биржа и банкиры, и чем сильнее эта тенденция, тем сильнее буржуазная «демократия». Это свидетельствует об исторической ограниченности и условности парламента. В этом и заключается лицемерная гнусность капитализма. Одной из форм истинной пролетарской демократии является советская власть, которая открыла перспективы расширения демократии для большинства населения.

Возьмите внешнюю политику. Ни в одной, самой демократической, буржуазной стране она не делается открыто. Везде обман масс, в демократической Франции, Швейцарии, Америке и Англии во сто раз шире и утонченнее, чем в других странах. Советская власть революционно сорвала покров тайны с внешней политики. Каутский этого не заметил, он об этом молчит, хотя в эпоху грабительских войн и тайных договоров о «разделе сфер влияния» (т. е. о разделе мира разбойниками капиталистами) это имеет кардинальное значение, ибо от этого зависит вопрос о мире, вопрос о жизни и смерти десятков миллионов людей. Каутский критикует Советскую власть, указывая на «непрямые» выборы при ней. Не видя классовой сущности государственного аппарата. Не говоря о том, что буржуазные выборы всячески отталкивают трудовые массы от власти. Советская власть делает всё с точностью наоборот.

Советы — непосредственная организация самих трудящихся и эксплуатируемых масс, облегчающая им возможность самим устраивать государство и управлять им всячески, как только можно. Выборы при Советской власти контролирует городской пролетариат. Советская власть полностью рушит старый государственный аппарат (чиновничество, привилегии и тд). Свобода печати перестает быть лицемерием, ибо типографии и бумага отбираются у буржуазии. То же самое с лучшими зданиями, дворцами, особняками, помещичьими домами. Главные управленческие функции на местах обеспечивают съезды Советов региональные, а центральную власть осуществляет Всеобщий съезд Советов. Всё это было достигнуто после Октябрьской революции в России.

МОЖЕТ ЛИ БЫТЬ РАВЕНСТВО ЭКСПЛУАТИРУЕМОГО С ЭКСПЛУАТАТОРОМ?

К такому выводу Каутский пришёл, основываясь на том, что эксплуатируемые больше по численности, чем эксплуататоры. Если рассуждать по-буржуазному, то нужно взять за основу отношение большинства к меньшинству, а если по-марксистски, то — отношение эксплуатируемых к эксплуататорам. Эксплуататоры неминуемо превращают государство (а речь идет о демократии, то есть об одной из форм государства) в орудие господства своего класса, эксплуататоров, над эксплуатируемыми. Поэтому и демократическое государство, пока есть эксплуататоры, господствующие над большинством эксплуатируемых, неизбежно будет демократией для эксплуататоров. Государство эксплуатируемых должно коренным образом отличаться от такого государства, должно быть демократией для эксплуатируемых и подавлением эксплуататоров, а подавление класса означает неравенство этого класса, изъятие его из «демократии». Каутский считает, что меньшинство должно всегда повиноваться большинству, а об отношении того и другого друг к другу он умалчивает. Маркс и Энгельс же говорили, что задачей большинства (пролетариата) является слом меньшинства (буржуазии). Об этом Каутский тоже не обмолвился. Насилие же при диктатуре пролетариата нужно для того, чтобы сломать сопротивление буржуазии, внушать реакционерам страх, поддержать авторитет вооруженного народа против буржуазии, чтобы пролетариат мог насильственно подавить своих противников. Каутский этого не признаёт. Эксплуататор не может быть равен эксплуатируемому, действительного, фактического равенства не может быть, пока совершенно не уничтожена всякая возможность эксплуатации одного класса другим. Это сделать не так просто, даже после революции буржуазия, на долгое время сохраняет своё влияние и средства производства. Революция в конкретной стране уничтожает буржуазию в отдельно взятой. К тому же, даже после революции часть пролетариата продолжает поддерживать буржуазию. Например, среди Версальских войск, подавлявших Коммуну были пролетарии. Поэтому сопротивление буржуазии после революции зачастую очень успешно. Плюс ко всему к рядам крупной буржуазии стягивается мелкая. Исходя из этого глупо говорить о том, что революция решает отношение большинства к меньшинству. Переход от капитализма к коммунизму есть целая историческая эпоха. Пока она не закончилась, у эксплуататоров неизбежно остается надежда на реставрацию, а эта надежда превращается в попытки реставрации. И после первого серьезного поражения, свергнутые эксплуататоры, которые не ожидали своего свержения, бросаются в бой за возвращение отнятого «рая», за их семьи, которые жили так сладко и которые теперь «простонародная сволочь» осуждает на труд. И в эпоху противостояния между пролетариатом и буржуазией говорить об их равенстве глупо. Этот миф был поражён ренегатами в эпоху сравнительно мирного капитализма 1871-1914 годов.

Затем Каутский осуждал лишение избирательных прав буржуазии Советской властью. Он поставил вопрос о том, может ли быть демократия одновременно и для буржуазии, и для пролетариата. Умалчивая о том, что подавление эксплуататорских классов является признаком диктатуры пролетариата. Он напротив утверждал, что при диктатур пролетариата буржуазия ни коем образом ущемляются не должна.

СОВЕТЫ НЕ СМЕЮТ ПРЕВРАЩАТЬСЯ В ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ.

Каутскому, как человеку рассматривавшему тему диктатуры пролетариата, в главе посвящённой Советам, стоило бы рассмотреть их национальную специфику, ибо впервые они появились именно в России. Каутский пишет о Советах, как об организации объединяющих все слои наёмных рабочих, забывая про рабочую аристократию. Затем он отмечает, что Советы, несмотря на свою положительность, не достаточно сильны для выполнения своих задач. И большего требовать от Советов мы не можем, более того, что они сделали в 1917 году. Каутский практически переписывает меньшевистскую литературу, говоря о том, что Советы не должны становится боевыми организациями, взяв власть в свои руки. Кроме того, Советы не должны становится государственной организацией. А ведь государство — это машина для подавления одного класса другим. Соответственно государственная форма нужна Советам для подавления буржуазии. Каутский этого не признаёт.

В «Коммунистическом Манифесте» Маркс писал, что победивший пролетариат должен образовать собой государство. В перспективе замены буржуазной демократии пролетарской стоило вести подготовку к революции, вести обучение пролетарской армии, не ограничиваясь этими рамками. Если в 1909 году Каутский писал, что преждевременной революции боятся нельзя, то теперь не против утверждает, что ни Европа, ни Россия к социализму не готова, противореча себе в том, что Советы стали боевой организацией. Советы несомненно должны быть боевыми, ибо даже в нереволюционное время, во время стачки между рабочими в Советах и буржуазией назревает борьба, порождающая ненависть с обеих сторон и мысли об и х примирение не выдерживают никакой критики.

УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ И СОВЕТСКАЯ РЕСПУБЛИКА.

Значительная часть брошюры Каутского посвящена Учредительному собранию, а точнее обвинению большевиков в «уничтожении демократии», ибо они его разогнали. По мнению автора Советы хоть и более демократичная форма власти, но всё же она способна лишь осуществить «бесполезный» переход к социализму. Каутский согласился с буржуазной ложью о том, что большевики разогнали Собрание только потому, что оказались в нем в меньшинстве. По мнению Ленина разгон был необходим потому, что Совет, при диктатуре пролетариата должен стоять превыше любого буржуазного органа, в своих апрельских тезисах, которые должны были дойти до Каутского. Второй из которых гласит, что Советская республика демократичнее любой буржуазной. Несмотря на это, Каутский называет большевиков «революционными оппортунистами».

А ведь даже Маркс в письме к Бебелю от 28 марта 1875 года говорил, что Коммуна демократичнее буржуазного парламента. Объяснить целесообразность разгона Собрания перед пробуржуазными элементами, это всё ровно, что метать бисер перед свиньями. Несмотря на ренегатство, много работ Каутского, равно как и Плеханова, и по сей день играют большое значение для марксисткой философии.

Также Каутский не разбирает классовой сущности «Учредиловки», ведь даже после разгона лозунг «Вся Власть Учредитльному Собранию!» колединцы и кадеты возьмут себе на вооружение. Автор забыл, что всеобщее избирательное право дают только мелкобуржуазные и реакционерные правительства. И важна тут не столько форма выборов, сколько классовая сущность выборного органа. Каутский не коснулся истории расхождения между Советами и Собранием. Что собственно и является историей борьбы пролетариата с буржуазией. Он считал, что пролетарский и буржуазный органы управления могут существовать не мешая друг другу. Также умолчал о несоветской сущности Советов во время господства в них меньшевиков. В это время меньшевики называли Советы формой революционной демократии, а после появления Собрания отказались от них. Точно также и Каутский хоть и восхваляет Советы, но считает, что они не должны вести острою классовую борьбу. Советы за первые дни своего существования после Октябрьской революции Советы создали два больших съезда, в которых участвовало гигантское количество населения. Не говоря уже о съездах региональных. А буржуазия не создала ни одного учреждения, в котором бы имело представителей из пролетарского сословия. Во время Всероссийского съезда Советов было уже ясно, что Учредительное собрание отвернулось от народа, поэтому разгон его был неизбежен.

Итоги выборов в Советы говорили сами за себя: в первом созыве за большевиков проголосовало 13%, во втором — 51%, в третьем — 61%, в четвёртом — 64%, в пятом — 66%.

СОВЕТСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ.

Каутский критиковал большевиков за лишение ими избирательных прав у буржуазии, забывая о том, что это не является основным признаком диктатуры пролетариата. Эта особенность стала задачей Советов после их становления. Нельзя было не заметить, что буржуазия после установления Советской власти буржуазия бойкотировала советские выборы. А при господстве меньшевиков в Советах буржуазия обособилась от добросовестных депутатов. Поэтому их выжимка из органов власти была неизбежна.

Каутский умалчивает о корниловщине и прочих препятствиях на пути Советской власти, что опять таки указывает на необходимость борьбы с буржуазией. Но Каутский считает, что если бы буржуазия в Совете просто составляла меньшинство (т. е. Являлась бы оппозицией), то она бы смирилась с этим. Не понимая, что история классовой борьбы не знала подобных случаев. Чего стоит случай, когда Версальская буржуазия во время Французской революции, будучи в меньшинстве, пользовалась помощью Бисмарка. А само понятие «оппозиция» относится только к мирному времени, в ходе парламентской борьбы.

По мнению Каутского, капиталисты — это статус юридический, низвергнуть который не просто. К тому же, пролетарская партия может быть в большинстве среди того или иного класса и меньшинством от общей доли населения. Каутский привёл статистику численности эксплуататоров в Германии по роду их деятельности, не понимая, что для пролетариата все они одинаково отрицательны.

Каутский критикует Советскую Конституцию, забывая о том, что все предыдущие законы открыто закрепощали простых людей.

Автор брошюры считает Советскую Конституцию чуть ли не деспотической. Всё потому, как пролетариат вынужден бороться с угнетателями в отдельно взятой стране, в эпоху ограничения империалистической войной от своих зарубежных братьев. Критика направлена в сторону решения большевиков об исключении из Советов меньшевиков, эсеров и прочих буржуазных элементов. Не бороться с ними было невозможно физически, ибо меньшевики и эсеры переходили на сторону не только врагов Советской власти, но и самой России. Каутский считает, что буржуя имеющего одного подмастерья наёмного к выборам можно вполне подпускать, забыв о том, что мелкая буржуазия ещё более злостная, чем крупная. Такой критикой Советской Конституции были довольны не только западные капиталисты, но и лидеры Европейского рабочего движения, которые, будучи заведёнными Каутским в заблуждение, углубили раскол между российскими и западными революционерами. Капиталисты (особенно Швейцарии) специально закупали брошюру Каутского большим тиражом и раздавали сознательным рабочим. Но не смотря на это многие рабочие не повелись на демагогию автора. Ещё раз следует подчеркнуть, что лишив буржуазию избирательного права Совет из соглашательского становится по-настоящему пролетарским. В 1903 году Плеханов был революционным марксистом и выступал за отъём избирательных прав у буржуазии, но позже стал ренегатом, по примеру Каутского.

ЧТО ТАКОЕ ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ?

Каутский именует себя интернационалистом. Прежде чем это опровергнуть, Ленин критиковал его позицию по отношению к Первой Мировой войне. Ибо тот утверждал, что войну нужно было продолжать до тех пор, пока стороны не достигнут взаимовыгодного согласия. И большевики не должны были брать власть в руки, а довольствоваться учредилкой. Что ещё раз говорило об отречении Каутского от революции. По мнению Ленина идеи Каутского о «защите Отечества» говорили о его желании продолжить империалистическую войну, во благо капиталистам. Каутский разделял меньшевистскую ложь о том, что эта война не империалистическая, а революционная. Именно такую реформистскую политику меньшевиков Каутский называл «интернационализмом». Также он ругал большевиков за «дезорганизацию армии» без которой ни одна революция обойтись не может. Революционерам необходимо дезорганизовать армию потому, как она является опорой буржуазного общества и средством подавления трудящихся, а новая армия должна взойти из вооруженных рабочих. О классовой сущности войны Каутский тоже умалчивает, а подобные вопросы необходимо ставить марксисту, но он этого не делает, ибо это грозило бы разоблачением его ренегатства. Каутский считал, что социалисты должны защищать Родину при любых обстоятельствах, что является издёвкой над социализмом. Хоть и правильно он утверждал, что нациям необходимо взаимоуважение и право на самоопределение. Но о классовом характере той или иной войны опять ни слова. Базельский манифест в 1912 году утвердил, что любая война состоит в насилием над нациями. А империалистическая война — это война между двумя группами империалистской буржуазии за дележ мира, за дележ добычи, за ограбление и удушение мелких и слабых наций. Если социалист говорит, что он готов защищать Родину при любом вторжении неприятеля, значит он склоняется к национализму потому, что в из этого суждения исчезает классовая суть. Аналоги Каутского считают, что при любой войне нужно защищать даже «родную» буржуазию. Социалист же должен распознать классовую подоплёку войны, а если он даже после этого идёт на фронт, то он автоматически становится прислужником «своей» буржуазии. Именно в этом заключается интернационализм.

Ведя речь о сепаратном мире стоило бы сказать о том, что он бы дал русскому народу и народам отделённых территорий. Каутский критиковал желание Ленина экспортировать революцию в другие страны, забывая о том, что она бы дала европейским народам право на самоопределение. Если этого не получилось, то по мнению Каутского эта идея была ошибочной. На ведь Маркс, Энгельс и Бебель не давали революции определенного срока. Для марксиста целесообразно учитывать специфику положения пролетариата в каждой стране персонально. Во-вторых, если нет революционной ситуации, то революция невозможна. И война помогла её создать, когда Каутский не был ренегатом — он это признавал. Революционная ситуация в Европе — это стремление не только большевиков, а всех марксистов. Каутский же пытался от этого уйти, прикрываясь всевозможными фразами. Признаки революционной ситуации делятся на экономические (голод, разорение) и политические (революционные настроения). Каутский этой ситуации в мире, как ни странно, не «увидел». Несмотря не это, Каутский официально объявил себя революционером, желая примазаться к победившим большевикам.

Как ранее говорилось, Каутский обвинял большевизм в «несбывшихся надеждах» на европейскую революцию, но через несколько недель после написания своей брошюры революция обрушилась и на его страну. Далее Каутский пишет, что если пролетарии не ведут революционную борьбу, то винить в этом некого. Ошибался, винить надо оппортунистов вводящих в заблуждение трудящиеся массы, корыстливо предававшим пролетариат.

Тактика большевиков была поистине интернационалистской, так как она добила гнилой второй Интернационал, создав взамен по-настоящему коммунистический третий, отделилась от социал-шовинизма и социал-пацифизма, пробудила сочувствие в массах. Именно большевики установили диктатуру пролетариата и показали героизм рабочих отсталой страны. Большевики помогли народу как никто другой, показав наглядный пример зарубежным товарищам.

ПРИСЛУЖНИЧЕСТВО БУРЖУАЗИИ ПОД ВИДОМ «ЭКОНОМИЧЕСКОГО АНАЛИЗА».

Русская революция буржуазная — говорили все марксисты России перед 1905 годом. Меньшевики, подменяя марксизм либерализмом, выводили отсюда: следовательно, пролетариат не должен идти дальше того, что приемлемо для буржуазии, он должен вести политику соглашения с ней. Большевики говорили, что это — либерально-буржуазная теория. Буржуазия стремится совершить преобразование государства по-буржуазному, реформистки, а не революционно, сохраняя по возможности и монархию и помещичье землевладение и т. п. Пролетариат должен вести буржуазно-демократическую революцию до ее конца.

Классовое соотношение сил при буржуазной революции большевики формулировали так — пролетариат, присоединяя к себе крестьянство, нейтрализует либеральную буржуазию и разрушает до конца монархию, средневековье, помещичье землевладение. В союзе пролетариата с крестьянством вообще и обнаруживается буржуазный характер революции, ибо крестьянство вообще есть мелкие производители, стоящие на почве товарного производства. Далее, добавляли тогда же большевики, пролетариат, присоединяя к себе весь полупролетариат (всех эксплуатируемых и трудящихся), нейтрализует среднее крестьянство и ниспровергает буржуазию: в этом состоит социалистическая революция в отличие от буржуазно-демократической. Если в 1905 году Каутский принимал участие в спорах о классовом содержании революции, то сейчас уже нет, прежних революционных заявлений стыдится, боясь выставить на публику своё ренегатство.

Теперь по видом «экономического анализа» Каутский считает необходимым соглашательство рабочих с буржуазией. Первый довод Каутского основывается на том, что основную часть населения России в то время составляло крестьянство. Из этого по его мнению следует то, что пролетариата в России мало и страна к революции не готова. Но он не указал, что эксплуататоров среди них — горстка, а основная масса — эксплуатируемые. Во-вторых, он забыл, что мелкий крестьянский производитель неизбежно колеблется между пролетариатом и буржуазией. Также Каутский считает, что основную полноту власти после революции должно уйти в руки крестьянства, в виду его многочисленности. И мелкобуржуазная часть крестьянства тоже не должна быть обделена привилегиями. А тот факт, что в Советах присутствовали только беднейшие представители крестьянства Каутским критикуется. Также он осуждает тот факт, что большевики начали изымать хлеб у богатых крестьян, отдавая его крестьянам бедным. Также Каутский плачет по спекулянтам и кулакам, которых покарали большевики. В заключение Каутский напоминает про свою «Чистую демократия», тем самым указывает на буржуазный характер своей «революции». Эта точка зрения опиралась на то, что в 1905 году пролетариат и часть буржуазии были по одну сторону баррикад. Ситуация коренным образом изменилась в 1917-м. Во время первой революции Ход революции подтвердил правильность нашего рассуждения. Сначала вместе со «всем» крестьянством против монархии, против помещиков, против средневековья (и постольку революция остается буржуазной, буржуазно-демократической). Затем, вместе с беднейшим крестьянством, вместе с полупролетариатом, вместе со всеми эксплуатируемыми, против капитализма, в том числе против деревенских богатеев, кулаков, спекулянтов, и постольку революция становится социалистическою.

Сначала Советы объединяли крестьянство в целом. Ибо кулаки пользовались необразованностью бедняков и проникали в органы управления. Так было в эпоху двоевластия и Временного правительства. Это и называется колебанием между буржазностью и пролетарской сутью Советов. Октябрьская революция положила этому конец. Но положило начало сопротивлению со стороны буржуазии летом 1918 года, в виде кулацких мятежей и тд. Масло в огонь подлил экономический кризис. Именно это стало причиной ввода вооружённых людей в деревню, с целью слома буржуазного сопротивления. Это ещё более углубляло страну в кризис. Поэтому пришлось создавать комитеты бедноты. Следствием большевистской политики стало то, что на шестом съезде Советов 97% мандатов находилось в руках большевиков, ибо они завладели доверием широких масс бедноты. Завершив буржуазно-демократическую революцию вместе с крестьянством вообще, пролетариат России перешел окончательно к революции социалистической, когда ему удалось расколоть деревню, присоединить к себе ее пролетариев и полупролетариев, объединить их против кулаков и буржуазии, в том числе крестьянской буржуазии. Крестьянство необходимо расколоть, ибо в целом состоянии беднейшие слои подвергались влиянию сельской буржуазии.

Затем Каутский пишет, что отнятые у кулаков сельскохозяйственные угодья стоило бы сдавать крестьянам а аренду, а также сельскохозяйственным рабочим, которых в то время в России было очень немного. В Декретах Советского правительства (при господстве меньшевиков) говорилось, что помещичьи земли переходят в руке волостных комитетов. На основании этого Каутский заявляет, что «крестьяне могут делать с землёй всё, что хотят». Внушая читателям, что большевики капитулировали перед крестьянством в вопросе частной собственности. После чего обвиняет большевиков в радикальных реформах по отношению к частной собственности, придерживаясь реформистских методов. А коллективное сельское хозяйство он считает утопией, в тех условиях, что поставили большевики. Национализация земли, проведенная в России пролетарской диктатурой, наиболее обеспечила доведение до конца буржуазно-демократической революции. А кроме того, национализация земли дала наибольшие возможности пролетарскому государству переходить к социализму в земледелии. В промышленном же плане социализм целесообразно построить на основе крупной капиталистической индустрии. Подытоживает книгу Каутский тем, что завоевания пролетариата большевистскими методами очень сомнительны, а при господстве учредительного собрания люди добились бы большего. А о том, что временщики проводили политику империализма — автор умалчивает.

https://kommynist.ru/%D0%9F%D1%80%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%B0%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8E%D1%86%D0%B8%D1%8F_%D0%B8_%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D0%B3%D0%B0%D1%82_%D0%9A%D0%B0%D1%83%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9